Стансы ночи анализ. Сравнительный анализ стихотворений И
Стансы представляют собой жанр средневековой поэзии, который оставался популярным и в поэзии более поздних эпох. Разные писатели создавали стансы, часто обращались к этой стихотворной форме и русские поэты.
Как появились стансы
Родиной стансов считается Италия. Само слово «стансы» переводится с итальянского как «комната», или «остановка». Станца в итальянской архитектуре эпохи Возрождения - это комната, в которой подписывали бумаги или проводили важные совещания, например, Станца делла Сеньятура. В создании и украшении этой комнаты принимал участие знаменитый Рафаэль Санти.
В литературе стансы - это строфы, каждая из которых имеет свое особое значение, то есть каждая новая строфа не продолжает предыдущую, а является законченным целым. Один станс выражает собой какую-либо одну идею, но в целом стихотворении стансы органически связаны друг с другом и все вместе создают художественное целое.
Стансы в средневековой литературе
Итак, Италия была родиной стансов, и там они чаще всего использовались для того, чтобы прославлять представителей знати. Впервые стансы написал Анджело Полициано, итальянский поэт, живший в 15 веке, и посвящены они были Джулиано Медичи. В стансы - это стихотворение, состоящее из восьми строф, имеющих рифму.
Стансы Байрона
Джордж Гордон Байрон - великий британский поэт, который был современником Пушкина. Поэзия Байрона была посвящена гордости человеческого духа, красоте любви. Байрон принимал участие в восстании карбонариев и греков, и написал свои «Стансы» в 1820 году.
Есть еще стансы Байрона, посвященные Греции и красивым уголкам греческой природы. Основная тема его стансов - это любовь к красавице-гречанке и борьба Греции за свободу и независимость. Поэзия Байрона оказала большое влияние на творчество Пушкина.
Стансы в русской поэзии
Стансы - это жанр, который в русской поэзии начал активно развиваться в восемнадцатом веке. В русской литературе это небольшое стихотворение, которое состоит из четверостиший, и чаще всего его размер - это Стансы в русской литературе посвящены чаще всего любви лирического героя к молодой девушке, но иногда были связаны с социально-культурными прорывами в жизни страны, как, например, стансы Пушкина.
Стансы Пушкина
Александр Сергеевич Пушкин написал свои знаменитые "Стансы" осенью 1827 года. В этом произведении, которое обсуждалось многократно, возникает образ Петра Первого, знаменитого русского императора.
Появление этого стихотворения связано с началом царствования Николая Первого. Пушкин, "Стансы" которого стали восхвалением императорской власти, надеялся, что этот монарх изменит жизнь простого народа к лучшему. Со своей стороны, Николай Первый надеялся, что Пушкин поможет ему успокоить настроения молодежи. Он предложил Пушкину помочь в изменении системы воспитания и образования.
«Стансы» сравнивают двух монархов: Петра Первого и его правнука Николая Первого. Идеалом для Пушкина является Петр Первый. Этот царь был настоящим работником, который не чуждался никаких занятий. Он был и мореплавателем, и академиком, и плотником. Дни, в которые правил Петр Первый, по мнению Пушкина, сделали Россию великой державой. Хоть этот царь и омрачил начало своего существования казнями неугодных, но впоследствии с его помощью Россия смогла стать великой. Петр Первый постоянно учился и заставлял учиться других, он много работал для славы своей страны.
Александр Сергеевич Пушкин, «Стансы» которого стали известным произведением в русской литературе, призывает императора Николая Первого повторить подвиг Петра Первого и поднять Россию на новый уровень развития.
Кроме «Стансов», примерно в то же время, поэт написал и стихотворения «Друзьям» и «Пророк». Предполагалось, что все эти три стихотворения образуют единый цикл и будут опубликованы в 1828 году в журнале «Московский вестник». Но надежды Пушкина не оправдались: император запретил публикацию его стихотворений, о чем Пушкину сообщил начальник российской полиции Бенкендорф.
Стансы Лермонтова
Михаил Юрьевич Лермонтов является одним из самых выдающихся творцов в русской поэзии. Что такое стансы, Лермонтов узнал после ознакомления с английской поэзией, в частности, с творчеством Байрона.
Стансы выступают у Лермонтова как небольшие стихотворения, в которых не определены жанровые признаки. В 1830-1831 годы Лермонтов написал шесть стихотворений, которые по форме можно определить как стансы. Их главной темой является романтическая любовь, в стихотворениях молодой человек обращается к своей возлюбленной. Лермонтов, стансы которого возникли под влиянием произведения Джона Байрона «Стансы к Августе», оказал влияние на литературную традицию написания подобных произведений после него.
Стихотворения Лермонтова наполнены печалью главного героя, который видит суету и несчастья своей земной жизни, мечтает о жизни иной. Поэт пишет про свое одиночество в этом мире, сравнивает себя с утесом, который выдерживает натиск ветра и бури, но не может защитить от них растущие на скале цветы. Михаил Лермонтов, стансы которого в полной мере выражают мировоззрение поэта, стал образцом для многих других творцов русской литературы.
Стансы Анненского
Иннокентий Федорович Анненский считается «лебедем русской литературы». Открыв в себе поэтический талант в возрасте 48 лет, Иннокентий Анненский стал выдающимся литературным творцом. Его стихотворение «Стансы ночи» стало заметным явлением в тогдашней литературе. Его содержание - это ожидание встречи с возлюбленной, которая должна прийти в темноте ночи. Многие исследователи считают, что его поэзия имеет общие черты с поэзией импрессионистов, в частности, с картинами
Стансы Есенина
Сергей Александрович Есенин стал представителем новой русской литературы, которая взяла сторону Советской власти. Он полностью поддержал Октябрьскую революцию, и все его произведения направлены на поддержку появившегося тогда советского строя, на поддержку действий коммунистической партии. Но вместе с тем в них есть и свои особенности.
Находясь в Баку, в Азербайджане, поэт начал писать "Стансы". Есенин сам упоминает об этом в стихотворении: он предпочел уехать из Москвы из-за недоразумений с милицией. Но, признавая свои недостатки («пускай бываю иногда я пьяным»), Есенин пишет и о том, что его миссия - воспевать не девушек, звезды и луну, а имя Ленина и Маркса. Он отрицает влияние небесных сил на человеческое общество. Люди должны сами все построить на земле, считает поэт, и для этого нужно приложить всю индустриальную мощь.
Есенин не случайно дал своему произведению название «Стансы», стихотворение это явно перекликается с пушкинскими «Стансами». Есенин был поклонником творчества Пушкина, возлагал цветы к его памятнику. Но Есенин считал, что стансы - это не форма любовной лирики, а способ выразить свою гражданскую позицию.
«Стансы» Есенина не вызвали одобрения партийных деятелей, которые хотели видеть в Есенине полностью партийного поэта, посвященного идеалам революции. Но это стихотворение знаменует собой поворот поэта от «Москвы кабацкой» к новой советской действительности. Так считали многие критики. К этому произведению восторженно отнеслись работники журнала «Красная новь», которые посчитали, что Есенин, наконец, становится по-настоящему своим, Правильное направление творчества поэта считали последствием благотворного влияния климата города Баку, где он тогда проживал, и дружбы с Петром Ивановичем Чагиным.
Стансы Бродского
Иосиф Александрович Бродский был выдающимся русским поэтом, который в равной степени владел русским и английским языками. Он стал в относительно молодом возрасте - в 47 лет.
Уроженец Петербурга, он жил сначала в России, потом в Соединенных Штатах Америки. Во всех его стихотворениях мелькает Петербург, особенно часто этот город упоминается в знаменитом произведении «Стансы городу».
Многочисленные исследования книги «Новые стансы к Августе» показывают, что в этом произведении часто употребляются такие лексические единицы, как имена Мари и Телемак, а также слова «мадам», «дорогая», «дружок». Главный адресат «Новых стансов к Августе» - которая ждет своего друга. К ней обращены все нежные призывы поэта. По стихотворениям Бродского можно судить, что такое стансы в литературе. Центральным персонажем у Бродского является лирический герой, также важен для его поэзии мотив изгнанничества.
Сборник «Новые стансы к Августе» был посвящен Марии Басмановой. В нем фигурируют не только образы лирических героев, но и предметы. Они имеют символическое значение. Лирический герой дарит своей девушке кольцо с бирюзой. Бирюза - это камень, сделанный из костей людей. Герой просит возлюбленную носить этот камень на безымянном пальце.
В стихотворении «Ломтик медового месяца» автор исследует морскую лексику. Его возлюбленную зовут Марина, поэтому особое внимание он уделяет морской теме.
Стихотворение «Ночной полет» посвящено путешествию в брюхе самолета, и поэт признается, что всегда хотел поехать в среднюю Азию. Путешествие в самолете для него имеет двоякий смысл - это и полет в другую жизнь, и путешествие к воскресению. Поэт стремится к другой реальности, где не будет несчастий и мучений.
Стансы ночи
Наступает конец XIX века. Меняется мировоззрение художника, уходит классическая ясность и четкость представлений о мире. Приходит символизм.
Обратимся к стихотворению младосимволиста И.Анненского «Стансы ночи». Для него избран пятистопный хорей – асимметричный эмоциональный размер романтизма и неоромантизма. Выдвигается тезис:
Меж теней погасли солнца пятна
На песке в загрезившем саду.
Все в тебе так сладко-непонятно,
Но твое запомнил я: «Приду».
Обратите внимание, что сообщение (собственно тезис) дается только в последнем стихе катрена; до этого была экспозиция, связанная с описанием места, времени действия. Не счесть стихотворений, которые начинаются с того, что она назначила ему свидание. Мы ждем: что же, пришла или не пришла?
^ Черный дым, но ты воздушней дыма,
Ты нежней пушинок у листа.
Воспитанные на классической поэзии, мы ждем антитезис, но эти строчки уводят куда-то в сторону. Данные стихи, выделенные коричневым цветом, могут быть восприняты как ретардация – замедление действия с целью повысить напряжение ожидания. Мы ждем, что будет дальше?
^ Я не знаю, кем, но ты любима,
Я не знаю, чья ты, но мечта.
А вот эти стихи сразу уводят в сторону, причем не совсем понятно, в какую. Вроде бы в начале сказано определенно, что она обещала ему свидание, а теперь еще неизвестно, кто ее любит, кто о ней мечтает. Ход ассоциаций, который привел к этим двум стихам, однозначно восстановить невозможно. Здесь и речи нет об антитезисе: никаких соответствий тому, о чем сказано в тезисе. Посмотрим, что же дальше?
^ За тобой в пустынные покои
Не сойдут алмазные огни…
Очевидно, они встретились в саду (первый катрен), и она обещала прийти к нему позже в дом. Она опасается, что она не придет, потому и покои пустынны, и алмазные огни не сойдут. Сам образ алмазных огней вызван какими-то субъективными ассоциациями; это символ: сверкающими алмазами воображение поэта украсило женщину, которая не придет и неизвестно кем любима.
^ Для тебя душистые левкои
Здесь ковром раскинулись одни.
Снова неожиданный скачок ассоциаций. Значит, свидание назначено все-таки в саду? Действительность раздваивается, становится зыбкой, неопределенной. Кто её любит, неизвестно, где предстоит встреча, тоже неясно.
^ Эту ночь я помню в давней грезе,
Но не я томился и желал:
«Я помню чудное мгновенье». «Эту ночь я помню в давней грезе». Насколько ясны, определенны воспоминания в стихотворении Пушкина, настолько смутны, неопределенны они в стихотворении Анненского. У Пушкина мысль разворачивается последовательно, одно вытекает из другого; у Анненского скачки ассоциаций не позволяют установить связь последующей мысли с предыдущей. Тем более, что последний приведенный стих утверждает, что не персонаж этого стихотворения томился и желал свидания. Вообще неизвестно, кому было назначено свидание, кому она шепнула: «Приду». Впрочем, после синих строчек стоит двоеточие. Может быть, дальше, в заключительном двустишии всего стихотворения, что-нибудь прояснится?
^ Сквозь фонарь, забытый на березе,
Талый воск и плакал и пылал.
Почему перед этим двустишием стоит двоеточие? Что оно объясняет? Возможно, свеча тает и пылает, как тает и пылает сердце влюбленного, не дождавшегося своей возлюбленной? Свеча в фонаре – это тоже символ, символ сердца лирического героя стихотворения, символ трагической любви.
Перед нами замечательное стихотворение. Логические неувязки его – не недостатки, а достоинства, Просто это совершенно другая поэтическая школа, иной стиль, новое мироощущение.
Это стихотворение Анненского имеет посвящение О.П. Хмара-Барщевской. И.Анненский был женат на Н.В. Хмара-Барщевской, вдове, имевшей двух сыновей от первого брака. Иннокентий Федорович Анненский был на 14 лет моложе своей жены. Ольга Петровна Хмара-Барщевская, адресат «Стансов ночи», была женою старшего пасынка Анненского – Платона. Через 8 лет после смерти Анненского она написала письмо, которое историкам литературы стало известно совсем недавно. «Вы спрашиваете, любила ли я Ин.Фед,? Господи! Конечно, любила, люблю… Была ли я его «женой»? Увы, нет! Видите, я искренно говорю «увы», п.ч. не горжусь этим ни мгновения: той связи, которой покровительствует «Змея-Ангел», между нами не было. И не потому, чтобы я греха боялась, или не решалась, или не хотела, или баюкала себя лживыми уверениями, что «можно любить двумя половинами сердца», - нет, тысячу раз нет! Поймите, родной, он этого не хотел, хотя, может быть, любил одну меня… Но он не мог переступить… его убивала мысль: Что же я? Прежде отнял мать (у пасынка), а потом возьму жену? Куда же я от своей совести спрячусь?»
Теперь становится понятно, почему все столь зыбко и неопределенно в «Стансах ночи» со стороны событийной, почему в начале она говорит ему: «Приду», а в конце не он ее ждет. Становится понятно, какая большая психологическая правда стоит за этим стихотворением.
В этом анализе стихотворений Пушкина и Анненского были использованы материалы замечательной книги В.С. Баевского «История русской поэзии 1730 – 1980», М., Интерпракс, 1994.
Стихотворения А. Ахматовой «Подражание И.Ф. Аннескому» и И. Аннеского «Стансы ночи» одновременно поразительно похожи и не похожи друг на друга.
Произведение Аннеского «Стансы ночи» написано чувственным и проникновенным языком ассоциаций.
Название стихотворения уже говорит о том, что его части не будут логически связаны, ведь «стансы» - это независимые друг от друга строфы.
Для него избран пятистопный хорей – певчий и плавный стихотворный размер, навевающий романтические и грустные воспоминания.
Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ
Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.
Рифмовка перекрестная.
Стихотворение начинается с экспозиции – описание места и времени. Далее говорится о назначении возлюбленной лирического героя свидания. И эта мысль не продолжается, а уходит куда-то в сторону, и возникает ряд непонятных читателю ассоциаций с черным дымом (дым также соотносится с воздухом и огнем), с пушинками листа.
После мы понимаем, что девушка, о которой говорится в произведении, не является возлюбленной героя, и даже с ним не знакома: «Я не знаю, кем, но ты любима, Я не знаю, чья ты, но мечта».
«Пустынные» покои предназначены для незнакомки: для нее раскинуты ковром душистые левкои, за ней должны сойти алмазные огни. Однако, она принадлежит другому, что подтверждают строки: «но не я томился и желал». И далее возникает новая ассоциация с воском в фонаре, что «плачет и рыдает». Здесь свеча – тоже символ, символ сердца лирического героя стихотворения, символ трагической любви. И опять же она соотносится с огнем.
Это стихотворение иррационально, Аннеский словно заносит на бумагу чувства и мысли, возникающие под влиянием случайных ассоциаций. И скачки этих ассоциаций не позволяют установить связь последующей мысли с предыдущей.
Теперь обратимся к произведению Ахматовой «Подражание И.Ф. Аннескому».
Оно написано трехстопным анапестом. Этот гибкий размер, способный передавать различные интонации и настроения, очень подходит к данному стихотворению.
Весь интонационный строй стихотворения, построение предложений, краткость мысли, наличие глаголов - все это вовсе не анненское, это характерные черты в лирике Ахматовой.
Смысл этого произведения диаметрально противоположен аннескому. Если в последнем лирический герой страдал от несчастной и невзаимной любви, то в первом он скорее являлся объектом страданий.
Это стихотворение, как и «Стансы ночи», бесспорно наполнено символами (восток – символ солнца, книга и ее страницы символизируют жизнь) и ассоциациями (прощание – голубеет восток – «не забуду» - меняющиеся лица – загнутый уголок книги – одна и та же страница – сердце из огня – «близка мне или только любила меня?»). Но в отличие от ассоциаций анневского стихотворения эти ассоциации упорядочены и логичны.
Между этими стихотворениями есть яркое сходство: в них обоих очень ярок образ огня. Огненное сердце, восток, горящая в фонаре свеча – здесь огонь является символом любви.
Стихотворение "Подражание И.Ф. Аннескому" написано от мужского рода, и это несвойственно ахматовской лирике.
Оба поэта были приверженцами разных литературных течений. Аннеский – убежденный символист, Ахматова – яркий представитель акмеистов. И, вероятно, смысл обращения Анны Ахматовой к форме подражания объясняется ее попыткой написания стихотворения в духе символизма. Но, даже наполнив его символами, ассоциациями и иносказаниями, Анна Андреевна не изменила своему стилю – оно осталось таким же ясным и понятным, как и вся ее лирика.
Обновлено: 2018-01-25
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Стихотворения, переводы
Из книги «Кипарисовый ларец»
В волшебную призму
Хрусталь мой волшебен трикраты.
Под первым устоем ребра -
Там руки с мученьем разжаты,
Раскидано пламя костра.
Но вновь не увидишь костёр ты,
Едва передвинешь устой -
Там бледные руки простёрты
И мрак обнимают пустой.
Нажмёшь ли устой ты последний -
Ни сжатых, ни рознятых рук,
Но радуги нету победней,
Чем радуга конченных мук!..
Пробуждение
Кончилась яркая чара,
Сердце очнулось пустым:
В сердце, как после пожара,
Ходит удушливый дым.
Кончилась? Жалкое слово,
Жалкого слова не трусь:
Скоро в остатках былого
Я и сквозь дым разберусь.
Что не хотело обмана -
Всё остаётся со мной...
Солнце за гарью тумана
Жёлто, как вставший больной.
Жребий, о сердце, твой понят -
Старого пепла не тронь...
Больше проклятый огонь
Стен твоих чёрных не тронет!
Стансы ночи
О. П. Хмара-Барщевской
Меж теней погасли солнца пятна
На песке в загрезившем саду.
Всё в тебе так сладко-непонятно,
Но твоё запомнил я: «Приду».
Чёрный дым, но ты воздушней дыма,
Ты нежней пушинок у листа,
Я не знаю, кем, но ты любима,
Я не знаю, чья ты, но мечта.
За тобой в пустынные покои
Не сойдут алмазные огни,
Для тебя душистые левкои
Здесь ковром раскинулись одни.
Эту ночь я помню в давней грёзе,
Но не я томился и желал:
Сквозь фонарь, забытый на берёзе,
Талый воск и плакал и пылал.
Нервы
(Пластинка для граммофона)
Балкон под крышею. Жена мотает гарус.
Муж так сидит. За ними холст, как парус.
Над самой клумбочкой прилажен их балкон.
«Ты думаешь - не он... А если он?
Всё вяжет, боже мой... Посудим хоть немножко...»
...Морошка, ягода морошка!..
«Вот только бы спустить лиловую тетрадь?»
«Что, барыня, шпинату будем брать?»
«Возьмите, Аннушка!» -
«Да там ещё на стенке
Видал записку я, так...»
...Хороши гребэнки!
«А... почтальон идёт... Петровым писем нет?»
«Корреспонденции одна газета "Свет"».-
«Ну что ж? устроила?» - «Спалила под плитою». -
«Неосмотрительность какая!.. Перед тою?
А я тут так решил: сперва соображу,
И уж потом тебе все факты изложу...
Ещё чего у нас законопатить нет ли?»
«Я всё сожгла». - Вздохнув, считает молча петли...
«Не замечала ты: сегодня мимо нас
Какой-то господин проходит третий раз?»
«Да мало ль ходит их...» -
«Но этот ищет, рыщет,
И по глазам заметно, что он сыщик!..»
«Чего ж у нас искать-то? Боже мой!»
«А Вася-то зачем не сыщется домой?»
«Там к барину пришёл за пачпортами дворник».
«Не выйдешь ли к нему, мой друг? Я нездоров»...
...Ландышов, свежих ландышов!
«Ну что? Как с дворником? Ему бы хоть прибавить!»
«Вот вздор какой. За что же?»
...Бритвы праветь...
«Присядь же ты спокойно! Кись-кись-кись...»
«Ах, право, шёл бы ты по воздуху пройтись!
Иль ты вообразил, что мне так сладко маяться...»
Яица свежие, яица!
Яичек свеженьких?..
Но вылилась и злоба...
Расселись по углам и плачут оба...
Как эта улица пыльна, раскалена!
Что за печальная, о господи, сосна!
Стихотворения, не вошедшие в книги
Любовь к прошлому
Ты любишь прошлое, и я его люблю,
Но любим мы его по-разному с тобою,
Сам бог отвёл часы прибою и отбою,
Цветам дал яркий миг и скучный век стеблю.
Ты не придашь мечтой красы воспоминаньям, -
Их надо выстрадать, и дать им отойти,
Чтоб жгли нас издали мучительным сознаньем
Покатой лёгкости дальнейшего пути.
Не торопись, побудь ещё в обманах мая,
Пока дрожащих ног покатость, увлекая,
К скамейке прошлого на отдых не сманит -
Наш юных не берёт заржавленный магнит...
В зацветающих сиренях
Покуда душный день томится, догорая,
Не отрывая глаз от розового края...
Побудь со мной грустна, побудь со мной одна:
Я не допил ещё тоски твоей до дна...
Мне надо струн твоих: они дрожат печальней
И слаще, чем листы на той берёзе дальней...
Чего боишься ты? Я призрак, я ничей...
О, не вноси ко мне пылающих свечей...
Я знаю: бабочки дрожащими крылами
Не в силах потушить мучительное пламя,
И знаю, кем огонь тот траурный раздут,
С которого они, сожжённые, падут...
Мне страшно, что с огнём не спят воспоминанья,
И мёртвых бабочек мне страшно трепетанье.
Стихотворные переводы
Генрих Гейне (1797 - 1856)
Двойник
Ночь, и давно спит закоулок:
Вот её дом - никаких перемен,
Только жилицы не стало, и гулок
Шаг безответный меж каменных стен.
Тише. Там тень... руки ломает,
С неба безумных не сводит очей...
Месяц подкрался и маску снимает.
«Это - не я: ты лжёшь, чародей!
Бледный товарищ, зачем обезьянить?
Или со мной и тогда заодно
Сердце себе приходил ты тиранить
Лунною ночью под это окно?»
Счастье и несчастье
Счастье деве подобно пугливой:
Не умеет любить и любима,
Прядь откинув со лба торопливо,
Прикоснётся губами, и мимо.
А несчастье - вдова и сжимает
Вас в объятиях с долгим лобзаньем,
А больны вы, перчатки снимает
И к постели садится с вязаньем.
Шарль Бодлер (1821 - 1867)
Искупление
Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх... хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
С отравой жгучих слёз и яростью без сил?
К вам приводила ночь немая из могил
Месть, эту чёрную назойливую гостью?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
Вам летним вечером, на солнце у больниц,
В глаза бросались ли те пятна жёлтых лиц,
Где синих губ дрожит мучительная складка?
Вас, ангел свежести, томила лихорадка?
Вы, ангел прелести, теряли счёт морщинам?
Угрозы старости уж леденили вас?
Там в нежной глубине влюблённо-синих глаз
Вы не читали снисхождения к сединам?
Вы, ангел прелести, теряли счет морщинам?
О ангел счастия, и радости, и света!
Бальзама нежных ласк и пламени ланит
Я не прошу у вас, как зябнущий Давид...
Но, если можете, молитесь за поэта
Вы, ангел счастия, и радости, и света!
Старый колокол
Я знаю сладкий яд, когда мгновенья тают
И пламя синее узор из дыма вьёт,
А тени прошлого так тихо пролетают
Под вальс томительный, что вьюга им поёт.
О, я не тот, увы! над кем бессильны годы,
Чьё горло медное хранит могучий вой
И, рассекая им безмолвие природы,
Тревожит сон бойцов, как старый часовой.
В моей груди давно есть трещина, я знаю,
И если мрак меня порой не усыпит
И песни нежные слагать я начинаю -
Всё, насмерть раненный, там будто кто хрипит,
Гора кровавая над ним всё вырастает,
А он в сознанье и недвижно умирает.
Слепые
О, созерцай, душа: весь ужас жизни тут
Разыгран куклами, но в настоящей драме.
Они, как бледные лунатики, идут
И целят в пустоту померкшими шарами.
И странно: впадины, где искры жизни нет,
Всегда глядят наверх, и будто не проронит
Луча небесного внимательный лорнет,
Иль и раздумие слепцу чела не клонит?
А мне, когда их та ж сегодня, что вчера,
Молчанья вечного печальная сестра,
Немая ночь ведёт по нашим стогнам шумным
С их похотливою и наглой суетой, -
Мне крикнуть хочется - безумному безумным:
«Что может дать, слепцы, вам этот свод пустой?»
Поль Верлен (1844 - 1896)
Сонет
Мне душу странное измучило виденье,
Мне снится женщина, безвестна и мила,
Всегда одна и та ж и в вечном измененье,
О, как она меня глубоко поняла...
Всё, всё открыто ей... Обманы, подозренья,
И тайна сердца ей, лишь ей, увы! светла.
Чтоб освежить слезой мне влажный жар чела,
Она горячие рождает испаренья.
Брюнетка? русая? Не знаю, а волос
Я ль не ласкал её? А имя? В нём слилось
Со звучным нежное, цветущее с отцветшим;
Взор, как у статуи, и нем, и углублён,
И без вибрации, спокоен, утомлён.
Песня без слов
Сердце исходит слезами,
Словно холодная туча...
Сковано тяжкими снами,
Сердце исходит слезами.
Льются мелодией ноты
Шелеста, шума, журчанья,
В сердце под игом дремоты
Льются дождливые ноты...
Только не горем томимо
Плачет, а жизнью наскуча,
Ядом измен не язвимо,
Мерным биеньем томимо.
Разве не хуже мучений
Эта тоска без названья?
Жить без борьбы и влечений
Разве не хуже мучений?
Сюлли Прюдом (1839 - 1907)
Сомнение
Белеет Истина на чёрном дне провала.
Зажмурьтесь, робкие, а вы, слепые, прочь!
Меня безумная любовь околдовала:
Я к ней хочу, туда, в немую ночь.
Как долго эту цепь разматывать паденьем...
Вся наконец и цепь... И ничего... круги...
Я руки вытянул... Напрасно... Напряженьем
Кружим мучительно... Ни точки и ни зги...
А Истины меж тем я чувствую дыханье:
Вот мерным сделалось и цепи колыханье,
Но только пустоту пронзает мой размах...
И цепи, знаю я, на пядь не удлиниться, -
Сиянье где-то там, а здесь, вокруг, - темница,
Я - только маятник, и в сердце - только страх.
У звёзд я спрашивал в ночи:
«Иль счастья нет и в жизни звездной?»
Так грустны нежные лучи
Средь этой жуткой чёрной бездны.
И мнится, горнею тропой,
Облиты бледными лучами,
Там девы в белом со свечами
Печальной движутся стопой.
Иль всё у вас моленья длятся,
Иль в битве ранен кто из вас, -
Но не лучи из ваших глаз,
А слёзы светлые катятся.
Агония
Немного музыки - и тихо я уйду
Туда - где человек спокоен.
Все чары музыки, вся нега оттого,
Что цепи для неё лишь нити;
Баюкайте печаль, но ничего
Печали вы не говорите.
Довольно слов - я им устал внимать,
Распытывать, их чисты ль цели:
Я не хочу того, что надо понимать,
Мне надо, чтобы звуки пели...
Мелодии, чтоб из одной волны
Лились и пенились другие...
Чтоб в агонию убегали сны,
Несла в могилу агония...
Над гаснущим в томительном плену
Не надо слов, - их гул нестроен,
Но если я под музыку усну,
Я знаю: будет сон спокоен.
Найдите няню старую мою:
У ней пасти стада ещё есть силы;
Вы передайте ей каприз мой на краю
Моей зияющей могилы.
Пускай она меня потешит, спев
Ту песню, что давно певала;
Мне сердце трогает простой её напев,
Хоть там и пенья мало.
О, вы её отыщете - живуч
Тот род людей, что жнёт и сеет,
А я из тех, кого и солнца луч
Уж к сорока годам не греет.
Вы нас оставите... Былое оживёт,
Презрев туманную разлуку,
На влажный лоб положит тихо руку...
Ведь может быть: из всех она одна
Меня действительно любила...
И будет вновь душа унесена
К брегам, что утро золотило.
Чтоб, как лампаде, сердцу догореть,
Иль, как часам, остановиться,
Чтобы я мог так просто умереть,
Как человек на свет родится.
Над гаснущим в томительном бреду
Не надо слов - их гул нестроен;
Немного музыки - и я уйду
Туда - где человек спокоен.
Морис Роллина (1846 - 1903)
Библиотека
Я приходил туда, как в заповедный лес:
Тринадцать старых ламп, железных и овальных,
Там проливали блеск мерцаний погребальных
На вековую пыль забвенья и чудес.
Тревоги тайные мой бедный ум гвоздили,
Казалось, целый мир заснул иль опустел;
Там стали креслами тринадцать мёртвых тел.
Тринадцать жёлтых лиц со стен за мной следили.
Оттуда, помню, раз в оконный переплёт
Я видел лешего причудливый полёт,
Он извивался весь в усильях бесполезных:
И содрогнулась мысль, почуяв тяжкий плен, -
И пробили часы тринадцать раз железных
Средь запустения проклятых этих стен.
Безмолвие
(Тринадцать строк)
Безмолвие - это душа вещей,
Которым тайна их исконная священна,
Оно бежит от золота лучей,
Но розы вечера зовут его из плена;
С ним злоба и тоска безумная забвенна,
Оно бальзам моих мучительных ночей,
Безмолвие - это душа вещей,
Которым тайна их исконная священна.
Пускай роз вечера живые горячей, -
Ему милей приют дубравы сокровенной,
Где спутница печальная ночей
Подолгу сторожит природы сон священный…
Безмолвие - это душа вещей.
Приятель
Одетый в чёрное, он бледен был лицом,
И речи, как дрова, меж губ его трещали,
В его глазах холодный отблеск стали
Сменялся иногда зловещим багрецом.
Мы драмы мрачные с ним под вечер читали,
Склонялись вместе мы над жёлтым мертвецом,
Высокомерие улыбки и печали
Сковали вместе нас таинственным кольцом.
Но это чёрное и гибкое созданье
В конце концов меня приводит в содроганье.
«Ты - дьявол», - у меня сложилось на губах.
Он мигом угадал: «Вам боженька милее,
Так до свидания, живите веселее!
А дьявол вам дарит Неисцелимый Страх».
Иннокентий Анненский, 1898 - 1910.
45-я параллель, 2017.
