Главная Физика Прямая речь империалиста. Речь черчилля в фултоне, начавшая холодную войну Выдержки из речи

Прямая речь империалиста. Речь черчилля в фултоне, начавшая холодную войну Выдержки из речи

Ровно 70 лет назад, 5 марта 1946 года, Уинстон Черчилль произнес свою знаменитую Фултонскую речь. Выступление бывшего британского премьера послужило сигналом к началу холодной войны, окончательно разделив мир на соцблок и западные демократии.

Основными тезисами Фултонской речи стали необходимость сдерживания «красной угрозы» и создания единых вооруженных сил. «МИР 24» вспомнил ключевые образы и фразы Фултонской речи, которые на долгие годы стали основой языка противостояния между Советским Союзом и странами Запада.

ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС

«От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы - Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и все возрастающему контролю Москвы».

Этой фразой Черчилль ввел в широкий оборот выражение «железный занавес», означающее советскую политику изоляции. Автором этого выражения является русский философ Василий Розанов, который написал в «Апокалипсисе наших дней»:

«С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес.
- Представление окончилось.
Публика встала.
- Пора одевать шубы и возвращаться домой.
Оглянулись.
Но ни шуб, ни домов не оказалось».

Так выдающийся мыслитель описал приход к власти большевиков. Театральная метафора вовсе не случайна. В старину сцены оборудовались листами из железа, которые в случае пожара опускались, образуя своего рода занавес, защищающий зрителей от огня.

Черчилль, скорее всего, подхватил это выражение от французского премьер-министра Жоржа Клемансо. Глава правительства вскоре после Первой мировой войны заговорил о необходимости коллективной защиты европейских стран от угрозы большевизма.

Словосочетание «железный занавес» после Фултонской речи стало распространенным идеологическим клише. Его использовали как в западной, так и в советской печати для обвинения в политике изоляции.

ХРАМ МИРА

Еще одной яркой деталью Фултонской речи стало выражение «Храм Мира», которым, по словам Черчилля, должна была стать Организация Объединенных Наций. В этой части выступления политик дошел до библейских цитат, понятных каждому христианину.

«Мы обязаны обеспечить успех этой деятельности, чтобы она была реальной, а не фиктивной, чтобы эта организация представляла из себя силу, способную действовать, а не просто сотрясать воздух, и чтобы она стала подлинным Храмом Мира, в котором можно будет развесить боевые щиты многих стран, а не просто рубкой мировой вавилонской башни. Прежде чем мы сможем освободиться от необходимости национальных вооружений в целях самосохранения, мы должны быть уверены, что наш храм построен не на зыбучих песках или трясине, а на твердой скалистой основе».

Образ дома, построенного на песке, восходит к знаменитой притче из Евангелия от Матфея. «Всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое». И далее: «Господь - твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой, Бог мой - скала моя».

Будучи великолепным оратором, Черчилль изящно противопоставил дом из Нового Завета ветхозаветной вавилонской башне. Образ дома и семейного очага неоднократно возникает на протяжении всей речи. Этой метафорой Черчилль доносит до слушателей, что Советский Союз угрожает не просто политическому строю, но частной жизни всех граждан.

ПЯТАЯ КОЛОННА

Как известно, термин «пятая колонна» возник во время Гражданской войны в Испании. В годы войны так называли разведчиков, сотрудничавших с нацистским режимом.

Прибегнул к нему и Черчилль в Фултонской речи, по сути, приравняв большевистский режим к диктатуре Адольфа Гитлера.

«О многих странах по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны, которые действуют в полном единстве и абсолютном подчинении директивам, которые они получают из коммунистического центра. За исключением Британского Содружества и Соединенных Штатов, где коммунизм находится в стадии младенчества, коммунистические партии, или пятые колонны, представляют собой все возрастающий вызов и опасность для христианской цивилизации».

В годы холодной войны выражение «пятая колонна» полюбилось публицистам и превратилось в идеологическое клише. В последние годы оно вновь прочно закрепилось в прессе.

ПОЗИЦИЯ МАЛОГО ПЕРЕВЕСА

«Из того, что я наблюдал в поведении наших русских друзей и союзников во время войны, я вынес убеждение, что они ничто не почитают так, как силу, и ни к чему не питают меньше уважения, чем к военной слабости. По этой причине старая доктрина равновесия сил теперь непригодна. Мы не можем позволить себе - насколько это в наших силах - действовать с позиций малого перевеса, который вводит во искушение заняться пробой сил».

Так Черчилль охарактеризовал положение Запада в двуполярном мире. Это был один из главных тезисов Фултонской речи, прямо призывавший капиталистические англоязычные страны объединить военную мощь.

Бывшему британскому премьеру принадлежит идея создания войск ООН, которые бы участвовали в урегулировании вооруженных конфликтов. Черчилля также можно назвать косвенно причастным к созданию Североатлантического альянса и Евросоюза.

Эта часть речи была подвергнута особо резкой критике в Советском Союзе. Призыв к объединению англоязычного мира в Москве назвали расизмом, а идею создания международной армии – проявлением милитаризма.

Кроме того, Черчилль во время выступления особо выделил термин «западные демократии», решительно противопоставив их «тоталитарному Востоку».

ТЕНЬ, УПАВШАЯ НА ВЕСЬ МИР

Черчилль предсказал расширение социалистического лагеря, однако смягчил свою речь данью уважения советским солдатам. Это не помогло – уже через несколько дней в «Правде» был напечатан ответ, подписанный Иосифом Сталиным.

Советский вождь назвал Черчилля «разжигателем войны», который ничем не отличается от Гитлера. Сталин также оправдал советскую экспансию тем, что Москва имеет больше прав влиять на послевоенную Европу из-за многочисленных потерь, понесенных в борьбе с фашизмом.

После этого стало ясно, что войны между Советским Союзом и Западом не избежать. Оставалось только понять, в какой форме она будет вестись.

Эдуард Лукоянов

"Фултонская речь"

"Фултонская речь" — речь, произнесённая 5 марта 1946 года Уинстоном Черчиллем в Вестминстерском колледже в Фултоне (штат Миссури, США), считается толчком к началу "холодной войны". На момент произнесения речи Черчилль не был, вопреки распространённому заблуждению, премьер-министром Великобритании (после поражения консервативной партии на выборах 5 июля 1945 года он являлся лидером оппозиции) и в США находился не с официальным визитом, а как частное лицо, на правах отдыхающего.

В начале Фултонской речи Черчилль констатировал, что отныне «Соединенные Штаты находятся на вершине мировой силы», а вторая ее часть была посвящена анализу ситуации в Европе и Азии. Он открыто назвал Советский Союз причиной «международных трудностей». Опасность коммунизма, заявил Черчилль, растёт везде, «за исключением Британского содружества и Соединенных Штатов, где коммунизм ещё в младенчестве». Он высказал мысль, что «в большом числе стран, далёких от границ России, во всём мире созданы коммунистические „пятые колонны“, которые работают в полном единстве и абсолютном послушании в выполнении директив, получаемых из коммунистического центра».

В ходе своей речи, написанной и прочитанной с присущим Черчиллю блеском, он активно применял запоминающиеся образы и ёмкие выражения - «железный занавес» и его «тень, опустившаяся на континент», «пятые колонны» и «полицейские государства», «полное послушание» и «безусловное расширение власти» и т. д. Интересно, что бывший (и будущий) премьер-министр Великобритании лишь по разу использовал слова «Британия» и «Великобритания». Зато «Британское содружество и Империя» - шесть раз, «англоговорящие народы» - шесть раз, «родственные» - восемь, чем подчеркивалось, так как вопрос в Фултонской речи ставился не о национальных интересах Англии, а об интересах всего англоговорящего мира.

Выдержки из речи:

"На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников, пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям. Я глубоко восхищаюсь и чту доблестный русский народ и моего товарища военного времени маршала Сталина. В Англии - я не сомневаюсь, что и здесь тоже, - питают глубокое сочувствие и добрую волю ко всем народам России и решимость преодолеть многочисленные разногласия и срывы во имя установления прочной дружбы. Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ от возможного возобновления германской агрессии. Мы рады видеть ее на своем законном месте среди ведущих мировых держав. Мы приветствуем ее флаг на морях. И прежде всего мы приветствуем постоянные, частые и крепнущие связи между русским и нашими народами по обе стороны Атлантики. Однако я считаю своим долгом изложить вам некоторые факты - уверен, что вы желаете, чтобы я изложил вам факты такими, какими они мне представляются, - о нынешнем положении в Европе. "

"...Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами, и по сей день, за исключением Чехословакии, в них нет подлинной демократии. Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы. В Берлине русские предпринимают попытки создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии посредством предоставления специальных привилегий группам левых немецких лидеров."

"Если сейчас Советское правительство попытается сепаратными действиями создать в своей зоне прокоммунистическую Германию, это вызовет новые серьезные затруднения в британской и американской зонах и даст побежденным немцам возможность устроить торг между Советами и западными демократиями. Какие бы выводы ни делать из этих фактов, - а все это факты, - это будет явно не та освобожденная Европа, за которую мы сражались. И не Европа, обладающая необходимыми предпосылками для создания прочного мира."

"Холодная война"

"Холодная война" - глобальная геополитическая, военная, экономическая и идеологическая конфронтация между СССР и союзниками - с одной стороны, и США и их союзниками - с другой. Эта конфронтация не была войной в международно-правовом смысле. Одной из главных составляющих конфронтации была идеологическая борьба - как следствие противоречия между капиталистической и тем, что в СССР именовали социалистической, моделями.

Внутренняя логика противостояния требовала от сторон участия в конфликтах и вмешательства в развитие событий в любой части мира. Усилия США и СССР направлялись, прежде всего, на доминирование в политической сфере. США и СССР создали свои сферы влияния, закрепив их военно-политическими блоками - НАТО и ОВД. Хотя Соединённые Штаты и СССР не вступали официально в непосредственное военное столкновение, их соперничество за влияние приводило к вспышкам локальных вооружённых конфликтов в различных частях третьего мира, протекавших обычно как опосредованные войны между двумя сверхдержавами.

Холодная война сопровождалась гонкой обычных и ядерных вооружений, временами угрожавшей привести к третьей мировой войне. Наиболее известным из таких случаев, когда мир оказывался на грани катастрофы, стал Карибский кризис 1962 года.

Объявленная пришедшим в 1985 году к власти в СССР Михаилом Горбачёвым политика перестройки привела к утрате руководящей роли КПСС. СССР, обременённый экономическим кризисом, а также социальными и межнациональными проблемами, распался в декабре 1991 года, что поставило финальную точку в холодной войне.

В Восточной Европе коммунистические правительства, лишившись советской поддержки, были смещены ещё раньше, в 1989-1990 годах. Варшавский договор официально прекратил своё действие 1 июля 1991 года, а союзные власти потеряли власть в результате событий 19-21 августа 1991 года.

10:09 — REGNUM 5 марта исполняется 72 года со дня крупного исторического события — Фултонской речи Уинстона Черчилля — пожалуй, самого влиятельного премьер-министра за всю историю Великобритании.

Черчилль, который не был на тот момент премьер-министром, а являлся лидером проигравших на выборах консерваторов, произнес свою знаменитую речь в США — в Вестминстерском колледже (город Фултон, штат Миссури). Примечательно, что в США в тот момент он находился как частное лицо и на мероприятие в Фултоне приехал вместе с президентом США Гарри Труменом , заранее одобрившим текст его выступления.

Американцы бурно приветствовали Черчилля. В своем выступлении он назвал США страной, находящейся «на вершине всемирной мощи», и заявил, что она вместе со своим превосходством в силе приняла на себя «неимоверную ответственность перед будущим».

Черчилль призвал англоязычные страны в мирное время проявлять такие же «настойчивость в достижении цели и великую простоту решений», «как это было во время войны». Двумя главными бедствиями мирных граждан он объявил «войну и тиранию».

«Наша главная задача и обязанность — оградить семьи простых людей от ужасов и несчастий еще одной войны», — сказал Черчилль.

Основные упования в речи Черчилля касались ООН как организации, созданной для предотвращения войны. Назвав ее «подлинным Храмом Мира», британский политик предложил строить этот храм не «на зыбучих песках», а для этого — «немедленно начать оснащать международными вооруженными силами».

Черчилль предостерег страны от идеи передать ООН «секретные сведения и опыт создания атомной бомбы», имеющиеся у США, Великобритании и Канады, и не только потому, что Организация Объединенных Наций находится «в состоянии младенчества».

«Не думаю, что мы спали бы сейчас столь спокойно, если бы ситуация была обратной, и какое-нибудь коммунистическое или неофашистское государство монополизировало на некоторое время это ужасное средство. Одного страха перед ним уже было бы достаточно тоталитарным системам для того, чтобы навязать себя свободному демократическому миру», — сказал Черчилль.

Покончив с «войной» , Черчилль перешел к «тирании» . Он противопоставил «свободу» британских граждан «диктатуре» ряда стран, в том числе и «весьма могущественных», указав при этом, что Запад не должен «закрывать на это глаза». Но в то же время он отметил, что и вмешиваться во внутренние дела этих стран Запад без войны не может.

U.S. National Archives and Records Administration

Тогда, поскольку классическая война с такими странами — не метод, нужны другие способы. Нужен «братский союз англоязычных народов» — США и Великобритании — со всей его военной мощью, нужна и бдительность.

«Лучше предупреждать болезнь, чем лечить ее», — сказал Черчилль.

И, наконец, он добрался до сердцевины своего выступления — демарша против СССР. Дипломатично отдав должное «доблестному русскому народу» и «товарищу военного времени маршалу Сталину», Черчилль заявил:

Сделав еще один реверанс в адрес Москвы («мы рады видеть ее на своем законном месте среди ведущих мировых держав»), Черчилль произнес историческую фразу:

«От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес».

По одну сторону железного занавеса, в советской сфере оказались Центральная и Восточная Европа, по другую — Запад. Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София «подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и всё возрастающему контролю Москвы», а польское правительство проводит промосковскую политику «массового изгнания миллионов немцев в прискорбных и невиданных масштабах».

«Коммунистические партии, которые были весьма малочисленны во всех этих государствах Восточной Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль, — заявил Черчилль. — Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами, и по сей день, за исключением Чехословакии, в них нет подлинной демократии».

Черчилль заявил, что если Москва «попытается сепаратными действиями создать в своей зоне прокоммунистическую Германию», то Германия «устроит торг между Советами и западными демократиями», и это будет «уже не та освобожденная Европа, за которую мы сражались».

Он заявил, что по всему миру по указке из Москвы действуют «коммунистические пятые колонны», что является «опасностью для христианской цивилизации». Черчилль сказал, что «новая война неизбежна», и «пока есть время», надо придумать, как «предотвратить войну навечно» и «создать условия для свободы и демократии как можно скорее во всех странах».

«Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного распространения своей мощи и доктрин», — сказал он.

По его мнению, «доктрина равновесия сил теперь непригодна», потому что Москва уважает только силу:

После этого Черчилль заявил, что такое в истории уже было — и напомнил о формировании фашистской Германии.

«В прошлый раз, наблюдая подобное развитие событий, я взывал во весь голос к своим соотечественникам и ко всему миру, но никто не пожелал слушать. До 1933 или даже до 1935 года Германию можно было уберечь от той страшной судьбы, которая ее постигла, и мы были бы избавлены от тех несчастий, которые Гитлер обрушил на человечество, — заявил он. — Тогда меня слушать не пожелали, и один за другим мы оказались втянутыми в ужасный смерч».

После слов о том, что «такое» не должно повториться, Черчилль сказал:

«Если население Британского Содружества и Соединенных Штатов будет действовать совместно, при всем том, что такое сотрудничество означает в воздухе, на море, в науке и экономике, то будет исключен тот неспокойный, неустойчивый баланс сил, который искушал бы на амбиции или авантюризм. Напротив, будет совершенная уверенность в безопасности».

Антисоветская Фултонская речь (по-английски Sinews of Peace) не только оказала огромное влияние на СССР, но и задала вектор мировой политики в последующие десятилетия. Ряд историков считает именно Фултонскую речь стартом холодной войны, начатой Западом против СССР.

Характерно, что инициатором холодной войны выступил истинный исторический противник Москвы — Великобритания, являющаяся при этом союзником СССР в победе над фашисткой Германией. После декларации из Лондона Запад принялся неистово воевать с СССР на информационном фронте — прежде всего руками США.

До недавнего времени считалось, что холодная война завершилась с уничтожением СССР — то есть в день подписания позорных Беловежских соглашений — 8 декабря 1991 года. Причем не только Запад, но и Россия признала, что холодная война бывшим Советским Союзом проиграна.

Россия в течение долгого времени расплачивалась за это поражение, и в итоге отказалась признавать себя проигравшей стороной. Но Запад эту переоценку не принял, считая реванш в виде воссоединения Крыма с Россией непозволительным бунтом проигравшей страны.

Фултонскую речь Черчилля часто называют отправной точной Холодной войны, но в марте 1946 года эта война уже постепенно набирала обороты.

Достигла пика конфронтация между СССР и англо-америкацами в Иране. Шли бои промосковских коммунистов с прозападными монархистами в Греции. Новый виток гражданской войны — между коммунистами и гоминьдановским правительством — начинался в Китае. Стартовала подготовка к созданию марксистских режимов в Северной Корее и Восточной Германии и капиталистических прозападных режимов — в Южной Корее и Западной Германии.

В бывшем «тысячелетнем рейхе» продолжался Нюрнбергский судебный процесс, на котором обвинителями нацистских лидеров выступали и американцы, и британцы, и русские, но было понятно, что страх перед друг другом у вчерашних союзников уже сильнее, чем страх перед возрождением обращенной в руины Германии.

По сути, в Фултоне Черчилль с характерной для него выразительностью и красотой слога проговорил вслух то, что понимала и проговаривала про себя в те дни западная военная и политическая элита.

Во многом эта речь была горькой для экс-премьера. «Соединенные Штаты находятся в настоящее время на вершине всемирной мощи. Сегодня торжественный момент для американской демократии, ибо вместе со своим превосходством в силе она приняла на себя и неимоверную ответственность перед будущим», — вряд ли эта фраза далась легко верному рыцарю Британской империи, которая несколько столетий была самой могущественной державой планеты. Но время империи уходило стремительно и безвозвратно, реалист Черчилль прекрасно это понимал. Значительная часть фултонской речи посвящена необходимости прочного союза между США и народами Британского содружества — во имя мира и безопасности.

Черчилль называет две угрозы человечеству — войну и тиранию. В минимизации угрозы войны Черчилль большую роль отводил Организация Объединенных Наций, которая должна была стать «подлинным Храмом Мира, где можно будет развесить боевые щиты многих стран, а не просто рубкой мировой вавилонской башни». Чтобы ООН не повторила бесславную судьбу Лиги наций, ее следовало наделить собственными вооруженными силами.

«Здесь у меня имеется и практическое предложение к действию. Суды не могут работать без шерифов и констеблей. Организацию Объединенных Наций необходимо немедленно начать оснащать международными вооруженными силами. В таком деле мы можем продвигаться только постепенно, но начать должны сейчас. Я предлагаю, чтобы всем государствам было предложено предоставить в распоряжение Всемирной Организации некоторое количество военно-воздушных эскадрилий. Эти эскадрильи готовились бы в своих собственных странах, но перебрасывались бы в порядке ротации из одной страны в другую. Летчики носили бы военную форму своих стран, но с другими знаками различия. От них нельзя было бы требовать участия в военных действиях против своей собственной страны, но во всех других отношениях ими руководила бы Всемирная Организация. Начать создавать такие силы можно было бы на скромном уровне и наращивать их по мере роста доверия. Я хотел, чтобы это было сделано после Первой мировой войны, и искренне верю, что это можно сделать и сейчас».

Говоря о второй проблеме — тирании — Черчилль сделал свое выступление историческим.

У старого британского льва был за плечами драматичный опыт 1930-х годов, когда Европа беспечно мирилась с ростом нацистской военной мощи, умиротворяла Гитлера, отдавая ему без боя целые государства. Черчилль в то время чувствовал себя античной Кассандрой: он кричал об опасности, но никто не верил в ужасающие замыслы нацизма. Поверили ему, только когда немецкие танки устремились к Брюсселю и Парижу, а немецкие бомбардировщики — к Лондону. Теперь Черчилль был полон решимости не допустить повторения 1930-х, не допустить нового раунда смертельно опасной игры в поддавки.

Надо сказать, что Черчилль не считал Советский Союз и Сталина (в отличии от Третьего рейха и Гитлера) абсолютным, запредельным злом. Но он видел и то, чего нельзя было не видеть: вчерашние товарищи по оружию попирают свободу и достоинство человека на огромным пространствах и хотят эту сумеречную зону расширить.

«На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников, пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям. Я глубоко восхищаюсь и чту доблестный русский народ и моего товарища военного времени маршала Сталина. В Англии — я не сомневаюсь, что и здесь тоже, — питают глубокое сочувствие и добрую волю ко всем народам России и решимость преодолеть многочисленные разногласия и срывы во имя установления прочной дружбы. Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ от возможного возобновления германской агрессии. Мы рады видеть ее на своем законном месте среди ведущих мировых держав. Мы приветствуем ее флаг на морях. И прежде всего мы приветствуем постоянные, частые и крепнущие связи между русским и нашими народами по обе стороны Атлантики. Однако я считаю своим долгом изложить вам некоторые факты — уверен, что вы желаете, чтобы я изложил вам факты такими, какими они мне представляются, — о нынешнем положении в Европе».

А факты были невеселые. Именно в фултонской речи Черчилля впервые прозвучало словосочетание «железный занавес».

«От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса — все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы: Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой. Все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и все возрастающему контролю Москвы. Только Афины с их бессмертной славой могут свободно определять свое будущее на выборах с участием британских, американских и французских наблюдателей. Польское правительство, находящееся под господством русских, поощряется к огромным и несправедливым посягательствам на Германию, что ведет к массовым изгнаниям миллионов немцев в прискорбных и невиданных масштабах. Коммунистические партии, которые были весьма малочисленны во всех этих государствах Восточной Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами, и по сей день, за исключением Чехословакии, в них нет подлинной демократии. Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы. В Берлине русские предпринимают попытки создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии посредством предоставления специальных привилегий группам левых немецких лидеров».

Опытный британский политик напомнил, что предотвратить Вторую мировую войну, можно было и в 1933-м, и даже в 1935 году. Но вместе с тем Черчилль не считал, что в 1946-м у Запада была возможность для каких-либо упреждающих стремительных военных операций. Экс-премьер говорил о необходимости демонстрирации военно-политического единства демократических стран.

«Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного распространения своей мощи и доктрин. Но о чем мы должны подумать здесь сегодня, пока еще есть время, так это о предотвращении войн навечно и создании условий для свободы и демократии как можно скорее во всех странах. Наши трудности и опасности не исчезнут, если мы закроем на них глаза или просто будем ждать, что произойдет, или будем проводить политику умиротворения. Нам нужно добиться урегулирования, и чем больше времени оно займет, тем труднее оно пойдет, и тем более грозными станут перед нами опасности. Из того, что я наблюдал в поведении наших русских друзей и союзников во время войны, я вынес убеждение, что они ничто не почитают так, как силу, и ни к чему не питают меньше уважения, чем к военной слабости».

История последующих десятилетий доказала правоту Черчилля. Единство свободного мира, постоянная демонстрация политической воли и военной мощи на протяжении долгого времени сдерживали коммунистическую экспансию — до тех пор, пока восточный блок не рухнул, не выдержав гонки вооружений, под тяжестью накопившихся социальных и экономических проблем.

В фултонской речи слишком многое привязано к международной ситуации середины 1940-х. Но железной логике и энергичной вере в свою правоту, идеалы и победу мировым лидерам можно поучиться у сэра Уинстона Черчилля и в 2016-м году — когда на «картину мира» снова пала тень.

Эту речь Черчилль произнес в Вестминтерском колледже, когда посещал его с президентом США Труменом, 5 марта 1946 года. Я хочу привести наиболее интересную часть этой речи. Как тонко и мерзко Британия снова готовит Мировую войну, пока Холодную. И как омерзительно перекраивание истории всего через год после войны. Я про тонкий намек, что Германию разгромили Союзники, а потом нас туда пустили

"... На картину мира, столь недавно озаренную победой союзников, пала тень. Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям. Я глубоко восхищаюсь и чту доблестный русский народ и моего товарища военного времени маршала Сталина. В Англии - я не сомневаюсь, что и здесь тоже, - питают глубокое сочувствие и добрую волю ко всем народам России и решимость преодолеть многочисленные разногласия и срывы во имя установления прочной дружбы. Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ от возможного возобновления германской агрессии. Мы рады видеть ее на своем законном месте среди ведущих мировых держав. Мы приветствуем ее флаг на морях. И прежде всего мы приветствуем постоянные, частые и крепнущие связи между русским и нашими народами по обе стороны Атлантики. Однако я считаю своим долгом изложить вам некоторые факты - уверен, что вы желаете, чтобы я изложил вам факты такими, какими они мне представляются, - о нынешнем положении в Европе.
От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы - Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному и все возрастающему контролю Москвы. Только Афины с их бессмертной славой могут свободно определять свое будущее на выборах с участием британских, американских и французских наблюдателей. Польское правительство, находящееся под господством русских, поощряется к огромным и несправедливым посягательствам на Германию, что ведет к массовым изгнаниям миллионов немцев в прискорбных и невиданных масштабах. Коммунистические партии, которые были весьма малочисленны во всех этих государствах Восточной Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами, и по сей день, за исключением Чехословакии, в них нет подлинной демократии. Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы. В Берлине русские предпринимают попытки создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии посредством предоставления специальных привилегий группам левых немецких лидеров.
После боев в июне прошлого года американская и британская армии в соответствии с достигнутым ранее соглашением отошли на Запад по фронту протяженностью почти в 400 миль на глубину, достигшую в некоторых случаях 150 миль, с тем, чтобы наши русские союзники заняли эту обширную территорию, которую завоевали западные демократии.
Если сейчас Советское правительство попытается сепаратными действиями создать в своей зоне прокоммунистическую Германию, это вызовет новые серьезные затруднения в британской и американской зонах и даст побежденным немцам возможность устроить торг между Советами и западными демократиями. Какие бы выводы ни делать из этих фактов, - а все это факты, - это будет явно не та освобожденная Европа, за которую мы сражались. И не Европа, обладающая необходимыми предпосылками для создания прочного мира.
Безопасность мира требует нового единства в Европе, от которого ни одну сторону не следует отталкивать навсегда. От ссор этих сильных коренных рас в Европе происходили мировые войны, свидетелями которых мы являлись или которые вспыхивали в прежние времена. Дважды в течение нашей жизни Соединенные Штаты против своих желаний и традиций и в противоречии с аргументами, которые невозможно не понимать, втягивались непреодолимыми силами в эти войны для того, чтобы обеспечить победу правого дела, но только после ужасной бойни и опустошений. Дважды Соединенные Штаты были вынуждены посылать на войну миллионы своих молодых людей за Атлантический океан. Но в настоящее время война может постичь любую страну, где бы она ни находилась между закатом и рассветом. Мы, безусловно, должны действовать с сознательной целью великого умиротворения Европы в рамках Организации Объединенных Наций и в соответствии с ее Уставом. Это, по моему мнению, политика исключительной важности.
По другую сторону “железного занавеса”, который опустился поперек Европы, другие причины для беспокойства. В Италии деятельность коммунистической партии серьезно скована необходимостью поддерживать претензии обученного коммунистами маршала Тито на бывшую итальянскую территорию в центре Адриатики. Тем не менее ситуация в Италии остается неопределенной. Опять-таки невозможно представить восстановленную Европу без сильной Франции. Всю свою жизнь я выступал за существование сильной Франции и никогда, даже в самые мрачные времена, не терял веры в ее будущее. И сейчас я не теряю этой веры. Однако во многих странах по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны, которые действуют в полном единстве и абсолютном подчинении директивам, которые они получают из коммунистического центра. За исключением Британского Содружества и Соединенных Штатов, где коммунизм находится в стадии младенчества, коммунистические партии, или пятые колонны, представляют собой все возрастающий вызов и опасность для христианской цивилизации. Все это тягостные факты, о которых приходится говорить сразу же после победы, одержанной столь великолепным товариществом по оружию во имя мира и демократии. Но было бы в высшей степени неразумно не видеть их, пока еще осталось время. Озабоченность также вызывают перспективы на Дальнем Востоке, особенно в Манчжурии. Соглашение, достигнутое в Ялте, к которому я был причастен, было чрезвычайно благоприятным для России. Но оно было заключено в то время, когда никто не мог сказать, что война закончится летом или осенью 1945 года, и когда ожидалось, что война с Японией будет идти в течение 18 месяцев после окончания войны с Германией. В вашей стране вы настолько хорошо информированы о Дальнем Востоке и являетесь такими верными друзьями Китая, что мне нет необходимости распространяться на тему о положении там.
Я чувствовал себя обязанным обрисовать вам тень, которая и на Западе, и на Востоке падает на весь мир. Во время заключения Версальского договора я был министром и близким другом г-на Ллойд Джорджа, который возглавлял делегацию Великобритании в Версале. Я не соглашался со многим из того, что было там сделано, но у меня отложилось очень яркое впечатление от ситуации того времени, и мне больно сопоставлять ее с нынешней. Это были времена больших ожиданий и безграничной уверенности в том, что войн больше не будет и что Лига Наций станет всемогущей. Сегодня я не вижу и не чувствую такой уверенности и таких надежд в нашем измученном мире.
С другой стороны, я гоню от себя мысль, что новая война неизбежна, тем более в очень недалеком будущем. И именно потому, что я уверен, что наши судьбы в наших руках и мы в силах спасти будущее, я считаю своим долгом высказаться по этому вопросу, благо у меня есть случай и возможность это сделать. Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного распространения своей мощи и доктрин. Но о чем мы должны подумать здесь сегодня, пока еще есть время, так это о предотвращении войн навечно и создании условий для свободы и демократии как можно скорее во всех странах. Наши трудности и опасности не исчезнут, если мы закроем на них глаза или просто будем ждать, что произойдет, или будем проводить политику умиротворения. Нам нужно добиться урегулирования, и чем больше времени оно займет, тем труднее оно пойдет и тем более грозными станут перед нами опасности. Из того, что я наблюдал в поведении наших русских друзей и союзников во время войны, я вынес убеждение, что они ничто не почитают так, как силу, и ни к чему не питают меньше уважения, чем к военной слабости. По этой причине старая доктрина равновесия сил теперь непригодна. Мы не можем позволить себе - насколько это в наших силах - действовать с позиций малого перевеса, который вводит во искушение заняться пробой сил. Если западные демократии будут стоять вместе в своей твердой приверженности принципам Устава Организации Объединенных Наций, их воздействие на развитие этих принципов будет громадным и вряд ли кто бы то ни было сможет их поколебать. Если, однако, они будут разъединены или не смогут исполнить свой долг и если они упустят эти решающие годы, тогда и в самом деле нас постигнет катастрофа.
В прошлый раз, наблюдая подобное развитие событий, я взывал во весь голос к своим соотечественникам и ко всему миру, но никто не пожелал слушать. До 1933 или даже до 1935 года Германию можно было уберечь от той страшной судьбы, которая ее постигла, и мы были бы избавлены от тех несчастий, которые Гитлер обрушил на человечество. Никогда еще в истории не было войны, которую было бы легче предотвратить своевременными действиями, чем та, которая только что разорила огромные области земного шара. Ее, я убежден, можно было предотвратить без единого выстрела, и сегодня Германия была бы могущественной, процветающей и уважаемой страной; но тогда меня слушать не пожелали, и один за другим мы оказались втянутыми в ужасный смерч. Мы не должны позволить такому повториться... "